В. В. Печатнов,

ученый секретарь Центра «Церковь и международные

отношения» МГИМО (У) МИД РФ,

магистр богословия

 

 

Святитель Петр, митрополит Московский и межрелигиозный диалог

 

Досточтимые отцы, дорогие братья и сестры!

В житии святителя Петра есть один важный эпизод, на который я хотел бы обратить ваше внимание.  Это его поездка в Орду в 1313 году.  Тогда умер хан Тохта, и его сменил хан Узбек.  В связи с этим русскому митрополиту нужно было получить от нового хана утвердительную грамоту – ярлык.  Поездка святителя Петра пришлась на то время, когда в Орде принимали ислам.  Поэтому в тот момент от татар Золотой Орды можно было бы ожидать попыток прозелитизма или, во всяком случае, нарушения прежней политики терпимости в отношении Русской Церкви.

Несмотря на это, поездка святого Петра была чрезвычайно успешной. По свидетельству летописи, Петр "в Орде у царя бе в чести велицей и отпущен бысть от царя со многою честию вборзе".[1] Новый ярлык, выданный св. Петру ханом Узбеком, не только оставлял за духовенством прежние права и независимость от Орды, но и значительно расширял их.[2]

Вот такой пример диалога или, точнее, переговоров с представителями иной веры оставил нам святитель Петр.

Вообще же история вселенской Православной Церкви знает два вида межрелигиозных встреч, на которых святые Церкви вели диалог с представителями иных вер.[3] Во-первых, это встречи, на которых православные христиане вели полемический диалог с целью свидетельства о Христе.  В определенном смысле этот вид контактов начинается уже со встреч апостола Павла с язычниками, к которым он обращался с речью, хотя в этих случаях книга Деяний Апостолов, в которой говорится об этом, представляет нам скорее монологи, чем диалоги. В дальнейшей истории примеры св. Иустина Мученика, беседовавшего с Трифоном Иудеем, и свт. Григория Паламы, который вел диспут с мусульманами, являются уже классическими.

Второй вид межрелигиозных встреч с участием святых – это деловые переговоры, направленные на улучшение положения христиан.  Здесь известны примеры святого Кирилла (в монашестве Константина) Философа, который вел переговоры с принявшими иудаизм хазарами о защите живших у них православных, свт. Димитриана Хитрийского, просившего халифа в Багдаде освободить пленных христиан, св. Космы Этолийского, который просил разрешения у чиновников Османской империи проповедовать своим соотечественникам-грекам, находившимся под властью турок.  Вышеупомятутые переговоры святителя Петра с ханом Узбеком тоже, очевидно, относятся к этому виду межрелигиозных встреч.

Однако в XX веке христианский мир породил две новые формы диалога с людьми иных вер.  Во-первых, в 60-х годах в протестантском мире начался полномасштабный историко-богословский диалог с представителями мировых религий. Затем в подобный диалог включилась и Римско-Католическая Церковь[4].  В ходе этого диалога говорилось об истории отношений между людьми разных вер. Вспомнились мрачные моменты этой истории, и в диалоге между христианами и иудеями христиане выразили сожаление по поводу имевшего место насилия на религиозной почве[5].

А в богословском плане христиане и представители мировых религий старались выразить учение и опыт своей веры в понятиях, доступных другой стороне диалога, то есть христиане пытались выразить свою веру в терминах, близких, например, индуистам или иудеям, а те, в свою очередь, пытались объяснить свою веру христианам. При этом налицо была попытка богословского сближения учений разных религиозных традиций[6].

Примерно в это же время начала развиваться вторая новая форма диалога с людьми иных вер. Ее можно назвать диалогом с целью сотрудничества представителей разных религий для совместного решения проблем современного мира. Главной проблемой, оказавшейся в центре внимания этого диалога, была проблема защиты мира на земле. Также существовала – и существует – идея о том, что этот диалог должен объединить представителей мировых религий в борьбе против секуляризма и открытого безбожия. В ходе этого диалога утверждалось, что мировые религии имеют общие ценности, такие как жизнь, мир, справедливость, мораль.

Русская Православная Церковь не осталась в стороне от этих новых форм диалога с представителями мировых религий. В советское время наша Церковь активно участвовала в международных межрелигиозных встречах, посвященных защите мира; такие встречи проводились и в масштабах СССР[7]. После падения советского режима, в 1998 г. по инициативе РПЦ был создан Межрелигиозный Совет России (МСР), сменивший аналогичную организацию, основанную двумя годами ранее. МСР объединяет духовных лидеров и представителей четырех традиционных конфессий Российской Федерации: Православия, ислама, иудаизма и буддизма. Провозглашенными целями этой организации являются совместное противодействие "использованию религиозных чувств для разжигания межнациональных конфликтов, утверждение в обществе традиционных духовных ценностей, согласия и стабильности, диалог с государственной властью России и других стран"[8]. За время своего существования МСР внес в Государственную Думу предложения по ограничению деятельности тоталитарных сект[9]; предложил отмечать 4 ноября как день единения России и сделать его выходным днем вместо 7 ноября[10]; высказался за введение в школах Основ Православной культуры и религиоведческого курса[11]; высказался по поводу трагедии в Беслане[12] и войны в Ираке[13]; сделал заявление по поводу появления в СМИ материалов, оскорбляющих чувства мусульман и евреев, инцидента с православными иконами в Манеже и проведения выставки "Осторожно, религия!" (единое заявление от февраля 2006 г.)[14]. Кроме того, МСР высказался в пользу ограничения распространения игорного бизнеса в России[15], а также принял "Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании", и адресовал его всему бизнес-сообществу Российской Федерации[16]. И это лишь примеры деятельности Межрелигиозного Совета; ими его деятельность не ограничивается.

С 2004 г. существует Межрелигиозный Совет СНГ.

Диалог между православными и представителями иных вероисповеданий ведется и в Общественной палате Российской Федерации, в частности, в комиссии Палаты по межнациональным отношениям и свободе совести. В этой комиссии рассматриваются вопросы соблюдения принципов свободы совести и вероисповедания в России[17].

Диалог в рамках вышеперечисленных организаций, очевидно, относится ко второму из двух новых видов межрелигиозного диалога, появившихся в XX веке, то есть это диалог с целью сотрудничества для совместного решения общих проблем.

Думается, что такой вид межрелигиозного диалога нужен, и даже необходим в современном мире, и в том числе в России. Мы – традиционно православная страна, но на нашей территории существуют и иноверные сообщества. И есть проблемы, общие для всех вероисповеданий. Эти проблемы духовные лидеры разных религий просто должны решать сообща.  Для сохранения законности и мира в нашем обществе представители всех религий по некоторым поводам просто должны выступать единым фронтом, например, сообща обращаться к государственной власти.

К примеру, тоталитарные секты – это общая проблема. Они паразитируют не только на Православии, но и на учениях других конфессий. Одни православные наедине с государством не могут решать эту проблему. Терроризм и вообще насилие на религиозной и религиозно-национальной почве – также общая проблема, хотя силами одних межрелигиозных организаций ее не решить. Нравственный кризис в нашем обществе – еще одна общая проблема, в решении которой государство может помочь гораздо больше, если к нему обратятся не одни православные, но вместе с представителями других конфессий, существующих на территории России.

Итак, межрелигиозный диалог для сотрудничества в решении общих проблем представляется нужным в сегодняшней России.  Однако на мой взгляд, просто необходимо сейчас богословское осмысление этой формы диалога с православной точки зрения. Необходимо сформулировать принципы ведения такого диалога. Эта необходимость продиктована по крайней мере тем, что в ходе этого диалога составляются совместные заявления представителей разных конфессий. При этом, с одной стороны, мы имеем деловые, небогословские заявления, где ничего не сказано о соотношении тех вер, к которым принадлежат составители заявлений. Все известные мне заявления Межрелигиозного Совета России именно таковы.

С другой стороны, на саммите мировых религиозных лидеров, прошедшем в Москве летом 2006 г. с участием представителей РПЦ, было принято качественно иное совместное заявление. Упоминание «Всевышнего» и «Творца» в заявлении[18], составленном лидерами шести крупнейших мировых религий, вызвало возражения не только у авторов так называемого «Письма епископа Диомида», но и у преподавателя Московской Духовной Академии Юрия Максимова в его книге «Богословский ответ на «Письмо епископа Диомида»». Употребление понятий о Боге в данном случае вредно по крайней мере потому, что создает впечатление, будто бы представители всех крупных религий верят в одного и того же «Всевышнего». По словам Юрия Максимова, такое впечатление лишь утверждает «лжеучение о том, что «все религии – это разные пути к одной вершине», весьма распространенное ныне в массовом сознании»[19].

Что же касается первой из упомянутых мною новых форм межрелигиозного диалога – историко-богословской формы, то, насколько мне известно, Русская Православная Церковь в такой диалог не вступала. И ее вступление в такой диалог представляется нежелательным. Неясно, какова цель подобного диалога. Если цель богословского межрелигиозного диалога состоит в развитии «взаимного уважения и человеческого сотрудничества с нашими ближними из других вер», как полагали православные участники VII Ассамблеи Всемирного Совета Церквей в Канберре в 1991 г.[20], то возникает вопрос: разве не достаточно для этого второй формы межрелигиозного диалога, а именно диалога для сотрудничества в решении общих проблем? Если же богословский диалог с представителями мировых религий имеет целью сближение разных религиозных традиций и в конечном счете их объединение – и эта идея появилась в протестантском мире – то такая цель неприемлема для православных. Тогда в диалоге соединяются несовместимые вещи, и разрушается целостность христианской веры. Занимающиеся таким диалогом выходят за рамки не только церковной традиции, но и христианской традиции в целом.

Если же, наконец, межрелигиозный богословский диалог имеет миссионерскую цель, как об этом крайне осторожно писал кардинал Йозеф Ратцингер, не так давно избранный папой Римским[21], то такую цель этот диалог за сорок лет с момента его начала не выполнил ни на 1 процент.  Насколько мне известно, в результате этого диалога ни один из представителей мировых религий не принял Иисуса Христа как Господа и Спасителя. Напротив, опыт показал, что христиане, занимавшиеся богословским межрелигиозным диалогом, запутывались и отказывались от важнейших истин своей веры.

Таким образом, межрелигиозный богословский диалог представляется и лишенным положительной цели, и опасным для вступающих в него христиан. Но это только мои суждения. Как и в случае другой новой формы межрелигиозного диалога, здесь нам нужна обоснованная позиция Русской Православной Церкви. Это тем более насущно потому, что РПЦ уже приглашают к межрелигиозному богословскому диалогу. В сентябре прошлого года это сделал председатель Совета муфтиев России шейх Равиль Гайнутдин[22].

Надеюсь, что четкая позиция Церкви по обеим новым формам межрелигиозного диалога будет выработана, и что она будет такой, чтобы ее могли благословить святые нашей Церкви, и в частности, святитель Петр, митрополит всероссийский.