Василий Рулинский (IV МЖ)
Не терминатор, но страстотерпец
«Девяносто лет со дня расстрела царской семьи» – так звучала тема встречи, прошедшей в первый зимний день в МГИМО. Гостем Центра «Церковь и международные отношения» стал известный богослов, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, член Синодальной комиссии по канонизации, протоиерей Георгий Митрофанов. Судьба императорской фамилии и история ее причисления к лику святых оказались отправной точкой для обсуждения широкого круга вопросов об исторической памяти, духовной жизни и самосознании русского народа.
Царь
«Кто среди присутствующих против канонизации царской семьи?» - с такого вопроса начал свое выступление отец Георгий. В зале наступила короткая пауза, после чего вверх поднялась лишь одна рука, а другая застыла на полпути в осознанной нерешительности: «Против определения синодальной комиссии по канонизации не возражаю, но специфика народного почитания меня не устраивает». Таким образом, уже с первых минут стало понятно, что проблема с восприятием канонизации царской семьи существует.
Причин для этого, как выяснилось, много. Если большинство других новомучеников, канонизированных Русской православной церковью, почти никому неизвестны, то о последнем императоре и его семье народное сознание успело еще при жизни монарха составить множество совершенно отличных друг от друга представлений. В результате для одних он оказался «Николаем кровавым», устроившим Кровавое воскресенье 1905 года, а для других – «Царем-искупителем», взвалившим на себя бремя грехов всего народа.
Выяснением исторической правды занялась Синодальная комиссия по канонизации, приступившая к изучению этого вопроса в 1992 году. Каждый член комиссии должен был подготовить историческую справку по нескольким наиболее дискуссионным вопросам, касающимся жизни императорской семьи и способным стать препятствием для канонизации. Отец Георгий Митрофанов изучал сразу несколько проблем: отречение Николая II, его отношение к Распутину, государственную и религиозную политику царя, его роль в трагедии 1905 года. По итогам почти четырехлетней работы комиссии было признано, что государственная деятельность и даже глубокая личная религиозность Николая Александровича не дают оснований ставить вопрос о канонизации. И лишь исследование материалов о последнем годе жизни государя и его семьи позволило прийти к выводу, что члены царской семьи могут быть причислены к лику страстотерпцев, то есть благочестивых правителей праведной жизни, безвинно принявших смерть с христианских смирением. Этот чин святых – уникальное явление, характерное только для Русской церкви. Он возник при канонизации святых Бориса и Глеба, смерть которых не вписывалась в византийские представления о святости.
Сам отец Георгий вначале весьма критически относился к идее канонизации государя, но это не помешало ему подойти к делу с профессионализмом историка. Разбирая вопрос об отречении последнего царя, петербургский священник выяснил, что сам по себе этот акт является преступлением как с политической точки зрения, так и с позиций светского юриспруденции, однако в нем отсутствует препятствие для канонизации. «Каноническое право Церкви не считает проступком отречение богопомазанного монарха – оно даже не рассматривает этот вопрос», - сообщил отец Георгий. Более того, как отметил гость Центра «ЦМО», в русской истории именно «политические неудачники часто оказывались святыми».
Впрочем, даже сейчас отец Георгий совсем не склонен преувеличивать жизненные достижения Николая II: «Государь ординарный, несчастный человек», шедший по пути своего отца и оказавшийся неспособным понять масштаб фигур Столыпина и Витте – своих главных реформаторов. «Никакого «терминатора святости» на троне вы не найдете», – с хорошей долей провокации заявил отец Георгий. Действительно, даже в житии императорской фамилии содержится довольно сдержанная и временами критическая оценка государственной политики Николая Александровича.
Тем более выразительной на этом фоне представляется перемена, произошедшая в жизни государя и его семьи перед самой смертью – она-то и стала основанием для канонизации. По словам священника, примерно половину жития Царственных страстотерпцев составляет справка о последних годах жизни императорской фамилии, представляющая «панораму духовной жизни, преображение, которое с ними произошло». Начиная от отношения к своим палачам и заканчивая атмосферой внутри самой семьи – все свидетельствовало об этой перемене. «С определенного момента они понимали, что их будут убивать», – заметил отец Георгий. Арест, проведенный по приказу Временного правительства, был попыткой уберечь царскую семью от народной расправы, однако ссылка в Тобольск стала роковым решением. По мнению гостя Центра «Церковь и международные отношения», даже Временное правительство преувеличивало монархизм простого народа русской глубинки. Отец Георгий рассказал, что, когда к месту убийства царской семьи приехали рабочие Верхнеисетского завода под Екатеринбургом, они сокрушались, что на их долю досталось лишь прятать трупы, а не терзать живых людей: «Мы-то думали, что будем убивать!»
И его подданные
Трагедию царской семьи невозможно понять без осознания подвига других более чем тысячи трехсот прославленных новомучеников, уверен отец Георгий. Между тем такой огромный сонм святых, просиявших в нашей стране, к сожалению, не является предметом почитания православных людей. Успехом у церковного народа пользуются только те святые, чьи имена связаны с чудотворениями: Ксения Блаженная, Матрона Московская, Иоанн Кронштадский, Амвросий Оптинский. Часто к ним обращаются в поисках какой-то магической помощи для своих сиюминутных нужд. Так рождается уродливый «магизм без единобожия» на фоне «отчуждения нашего народа от собственной истории», считает отец Георгий.
Причины этого вполне ясны гостю МГИМО: за короткий промежуток времени (первые 30 лет большевизма) были уничтожены почти все носители исторической памяти, хранители русской культуры, вследствие чего произошло «затухание традиционных форм жизни» и отчуждение русских от наследия прошлого.
Именно потому, что наши предки в ХХ веке прошли через переплавку на фабрике «Советская власть», «в Церковь сейчас приходят перепуганные постсоветские обыватели, которые ищут в храме внешней обрядовости (как в СССР), безответственности и подчинения высшим властям», сокрушается протоиерей. Для них почитание новомученников противоестественно, должно проходить через покаяние, отказ от советской преемственности, отрицание Сталина «и всех дел его, и всего служения его, и всея гордыни его».
Так что теперь у самого отца Георгия Митрофанова появилось сомнение, а стоило ли ему так активно работать со своими коллегами для канонизации новомучеников? По мнению петербургского священника, скорая канонизация «лишила нас подлинного труда покаяния и осознания того, что произошло», привела нас к чувству торжества и триумфа: «Вот сколько у нас святых, нигде больше столько нет – значит, мы богоизбранный, богоносный народ». А ведь среди наших предков палачей было гораздо больше, чем мучеников – пастырей уничтожали их собственные пасомые. По данным Георгия Митрофанова, около 96-97% верующих, оказавшихся под следствием в советские годы, давали признательные показания, оговаривая себя и других людей.
К концу встречи розовые очки ура-патриотизма были протерты отцом Георгием с такой тщательностью, что и вовсе потеряли свой гламурный оттенок. Надо полагать, что от этого любовь собеседников маститого протоиерея к своему народу не уменьшилась, но стала более острой и жгучей, как рана на сердце. Видимо, именно это чувство выдающийся богослов протопресвитер Александр Шмеман называл «зрячая любовь».
Да, нашему народу далеко до чистоты и праведности христиан первых веков. Минувшее столетие со всей остротой выявило глубокую и давнюю духовную болезнь страны. Ее итогом стали расправа над императором, установление советской власти и массовое попрание христианских идеалов. А эти преступления и вовсе привели к отчуждению нашего народа от собственной истории и губительной перемене в его самосознании. Результаты этого процесса мы видим ежедневно. Но задумываемся ли о них?