Печатнов В.В.

О великих каппадокийцах

Решающая заслуга в том, что никейское единосущие стало приемлемым для всех православно мыслящих епископов на Востоке, принадлежит свт. Василию. Родившись в аристократической христианской семье, он получил блестящее образование. Вначале он учился у знаменитого софиста и ритора Ливания, а затем в афинской Академии, основанной еще Платоном. Добившись исключительных успехов во всех преподаваемых дисциплинах, Василий некоторое время трудился адвокатом у себя на родине, в Каппадокии. Однако вскоре он отказался от карьеры, обещавшей ему мирской успех, и встал на путь аскетической жизни. (В это время на христианском Востоке начиналось монашеское движение (о нем см. гл. 3), и многие христиане вдохновлялись образом жизни монахов. Известно, что три сестры и брат свт. Василия начали предаваться аскетическим подвигам раньше него.) Примерно через год после этого Василий принимает Крещение, затем посещает Сирию и монашеские центры Египта, после чего несколько лет подвизается в монашеской общине вместе со своим другом Григорием (будущим свт. Григорием Богословом), с которым он познакомился в годы учебы, и несколькими другими друзьями-единомышленниками. Некоторое время он даже живет отшельником, что ему очень нравится, но Церковь призывает его на пастырское служение. В 362 г. его рукополагают в пресвитеры в Кесарии Каппадокийской, древнем и одном из крупнейших городов Каппадокии. В 370 г. св. Василий становится митрополитом Кесарии Каппадокийской.

Кроме обычных епископских и пастырских обязанностей, на долю свт. Василия выпала задача объединения "восточных" епископов в исповедании никейского единосущия, а затем – объединения Востока и Запада на основе никейской веры. Эта двойная задача была одновременно богословской, пастырской и церковно-политической. Ее решение было осложнено политикой арианствующего императора Валента и деятельностью неправославных епископов Востока, изначально враждебно относившихся к Василию. Однако он справился с этой задачей вполне, будучи и великим пастырем, и глубоким мыслителем и богословом, и искусным церковным политиком. Во многих вопросах он проявлял гибкость и мягкость, не разжигая без необходимости споров, но напротив, стараясь примирить разделенных по богословским вопросам епископов. В начале своего архиерейского служения он воздерживался от писаний на вероучительные темы, чтобы не дать своим врагам возможность использовать его же слова против него. Даже когда позиции Василия упрочились, так что он мог позволить себе откровенное выражение своих взглядов, он пишет свое знаменитое произведение "О Святом Духе", где неопровержимо доказывается божество Третьего Лица пресв. Троицы, но Сам Дух Богом не назван ни разу. (Такой подход зафиксирован и в Никео-Константинопольском Символе веры, где св. Дух также прямо не называется Богом, но в общем контексте Его Божество очевидно.) В то же время, когда необходимо было защитить истинное учение от искажений со стороны еретиков, св. Василий делал это с величайшим мужеством.

В богословском плане, как указывалось выше, свт. Василий первым переопределил понятия "сущность" и "ипостась", отнеся первое к единой Божественной природе, а второе – к конкретным образам бытия этой сущности, т.е. к Лицам св. Троицы. Богословский вклад кесарийского святителя, однако, этим не ограничивается. В полемике с Евномием, утверждавшим, что Бог полностью познаваем, св. Василий проводит важное различие между сущностью Бога, непознаваемой ни для людей, ни для ангелов, и Его познаваемыми (хотя бы отчасти) "действованиями" или энергиями, такими как благодать, премудрость, благость, промысл, которыми Бог являет Себя человеческому восприятию. Свт. Василий также раскрывал вопросы христологии, экклезиологии, космологии, антропологии.

Обсуждая все эти богословские и богословско-философские вопросы, свт. Василий, как и другие каппадокийские отцы, вносил большой вклад в решение колоссальной задачи воцерковления (христианизации) греческих философских категорий и греческого мышления в целом[1].

Св. Василий с огромным вниманием относился к богослужению и к богослужебному преданию. Исходя из новых условий бытия Церкви в послеконстантиновскую эпоху и из пастырских нужд, он упорядочил чин Божественной литургии и написал целый ряд молитв для этой службы, прежде всего молитвы св. анáфоры – главной части литургии. Эти поистине Богодухновенные молитвы, отражающие высочайший опыт Богообщения и вводящие в Богообщение молящихся ими, дошли до нас в византийской литургии Василия Великого, употребляемой в Русской Церкви и сегодня, в александрийской и коптской литургиях, также носящих имя святителя, в сирийской (на сирийском (сирском) языке) анáфоре Василия Великого, а также в эфиопской (абиссинской) "литургии св. Апостолов". Ряд молитв святителя дошел до нас в составе утренних молитв и молитв ко св. Причащению в православных молитвословах.

Свт. Василий стал также одним из тех, кто закладывал основы христианского монашества. Одним из первых он теоретически обосновал монашество, определил его место в Церкви, сформулировал многие принципы монашества и практические советы о том, как устроить монастырскую жизнь. Он писал специальные труды по аскетике и руководил строительством монастырей в Каппадокии. Согласно св. Василию, основной заповедью для подвижников должна быть христианская любовь.

Именно эта любовь руководила св. Василием всю его жизнь после крещения. Она сделала его одних из тех миротворцев, о которых говорит Христос в Нагорной проповеди, в ней причина его необычайной милости, его активности в доброделании. Важные богословские вопросы – триадологические, христологические, экклезиологические – св. Василий по большей части раскрывал в письмах к Церквам, епископам, клирикам и мирянам. В период постоянных опасностей и гонений, чинимых арианствующими еретиками, он поддерживал православных, укреплял их веру и терпение, призывал к мужеству, возбуждал надежду на лучшее будущее.

"Воистину, св. Василий Великий был одним из тех немногих, для которых евангельский идеал стал органической частью жизни"[2]. По словам одного из дореволюционных исследователей, "Василий Великий – человек нравственно цельный, личность, христиански завершившаяся, установившаяся, сложившаяся и определившаяся всецело на строго христианских началах"[3].

Сотрудниками св. Василия в деле подготовки торжества Православия на II Вселенском Соборе были два Григория: друг и младший брат. Первый был сыном епископа Назианского и, как и св. Василий, получил прекрасное образование. Во время учебы в Афинах он познакомился и подружился со св. Василием. Вот как вспоминал он эти годы в надгробном слове на смерть своего друга: "Когда же по прошествии некоторого времени открыли мы друг другу желания свои и предмет их – любомудрие, тогда уже мы стали друг для друга все – и товарищи, и сотрапезники, и родные; одну имея цель, мы постоянно возрастали в пламенной любви друг к другу. В таком расположении простирались мы вперед, имея содейственниками Бога и свою любовь. Нами руководили равные надежды и в деле самом завидном – учении. Но далека была от нас зависть, усерднейшими делало нас соревнование ... Казалось, что одна душа в обоих поддерживает два тела. У обоих нас одно было упражнение – добродетель и одно усилие – до отшествия отсюда, отрешась от здешнего, жить для будущих надежд... Нам известны были две дороги: одна – это первейшая и превосходнейшая, веда к нашим священным храмам и к тамошним учителям; другая – это вторая и неравного достоинства с первой, вела к наставникам наук внешних. У других бывают иные прозвания, или отцовские, или свои, по роду собственного звания и занятия, но у нас одно великое дело и имя – быть и именоваться христианами..."[4].

Крестился св. Григорий по окончании учебы. Вскоре после этого он вошел в монашескую общину Василия. Психологически он был человеком совсем иного склада, чем его друг. От природы он был не деятель, а созерцатель, человек необычайно тонкой и поэтичной души, которого было весьма легко обидеть и уязвить. Он не отличался постоянством характера, и иногда совершал непоследовательные поступки. Но Господь, Своей благодатью врачующий немощное и восполняющий недостающее, призвал и его на общественное служение Церкви.

В 361 г. отец позвал Григория себе на помощь в управлении епархией, для чего, против его воли, рукоположил его в пресвитеры. На следующий день молодой человек бежал в горы, но затем вернулся и исправно исполнял свои обязанности, прославившись по всей Малой Азии как прекрасный проповедник и знаток церковного учения. В 370 г., для борьбы с арианствующими епископами, св. Василий уговорил своего друга стать епископом Сассимским. Однако фактически в управление епархией Григорий не вступил, а вернулся к старику отцу в Назианз, где помогал ему до его смерти в 375 г. После этого он удалился для уединенной аскетической жизни, однако через три года немногочисленные православные Константинополя, уже на протяжении 30 лет страдавшие в арианском окружении (архиепископ Константинопольский был арианином-омием), попросили св. Григория стать православным епископом столицы.

Остановившись в доме своих родственников, св. Григорий переоборудовал скромную комнату под домовую церковь, и в ней начал вести богослужения. Внешне к тому времени невзрачный – небольшого роста, худой, сутулый, почти без волос, – в этом домовом храме он произнес свои знаменитые пять "Слов о богословии", где изложил учение о Св. Троице. Как он мог говорить прямо с амвона о таком, казалось бы, отвлеченном и умозрительном предмете? Дело в том, что об этом тогда говорили везде, на улицах и площадях, на рынках и перекрестках. Вот как передает свои впечатления св. Григорий Нисский: "Одни, вчера или позавчера оторвавшись от черной работы, вдруг стали профессорами богословия. Другие, кажется, прислуга, не раз битые, сбежавшие от рабьей службы, с важностью философствуют о Непостижимом. Все полно этого рода людьми: улицы, рынки, площади, перекрестки. Это – торговцы платьем, денежные менялы, продавцы съестных припасов. Ты спросишь их об оболах [мелкая монета – В.П.], а они философствуют о Рожденном и Нерожденном. Хочешь узнать цену на хлеб, а они отвечают: "Отец больше Сына". Справишься, готова ли баня? Говорят: «Сын произошел из не-сущих»"[5]. Заметим, что обе эти формулы арианские.

Православные Константинополя, однако, сплачивались вокруг св. Григория, чувствуя, что он является носителем святой истины. А пришедший к власти Феодосий Великий, первый крещеный император[6], всецело встал на их сторону. Однако для победы Православия нужен был Вселенский Собор, и св. Григорий стал одним из главных организаторов его подготовки. Но когда на Соборе его точка зрения на церковные дела разошлась с мнением большинства, то он заявил, что ради мира церковного готов оставить Константинопольскую кафедру, и уехал к себе на родину, чтобы в уединении предаваться Богомыслию и молитве. Так и прошли последние годы жизни св. Григория.

Письменное наследие св. Григория Богослова обширно, изысканно и разнообразно. В центре его внимания было учение о Св. Троице, раскрытое им с максимально возможной для человека полнотой и основательностью. Ранимый, не выносивший ссор и скандалов и стремившийся к уединению в личной жизни, св. Григорий о Троице говорил бесстрашно, в том числе и перед своими врагами, которые, бывало, бросали в него не только слова, но и камни. Его триадология отличается предельной точностью и обоснованностью. Вот фрагмент из его пятого "Слова о богословии": "У нас один Бог, потому что Божество одно. ... Посему когда имеем в мысли Божество, первую причину и единоначалие, тогда представляемое нами – одно. А когда имеем в мысли тех, в которых Божество, Сущих от первой Причины, и Сущих от Нее довременно и равночестно, тогда Поклоняемых – Три"[7]. Свойства Ипостасей Св. Троицы формулируются у него со всей возможной конкретностью: "нерожденность", "рождение" и "исхождение". Говоря о Св. Духе, Григорий, в отличие от св. Василия, открыто и принципиально называет Его Богом.

Православное учение о Святой Троице свт. Григорий раскрывает не только в выраженных прозой "Словах", но и в стихотворениях, отражающих его тайнозрительный опыт, т.е. опыт проникновения в тайны Божии. Такой опыт невыразим в сухих понятиях, но выразим отчасти в поэтических образах, позволяющих сочетать истину с красотой. До нас дошли 408 стихотворений св. Григория. Часть из них посвящено Св. Троице и Ее Лицам, часть – другим богословским темам. (В богословии св. Григорий, конечно, не ограничивался одной триадологией; другими важнейшими темами его размышлений являются антропология, сотериология и христология.)

В силу смысловой глубины, риторического мастерства и поэтичности проповедей св. Григория немало фрагментов и множество выражений из его "слов" (в основном записанных скорописцами, а затем исправленных святителем) были использованы в литургической гимнографии, и до сих пор регулярно звучат за богослужением Православной Церкви. Например, ирмос (начальная строфа) первого канона Рождества Христова ("Христос раждается, славите. Христос с небес, срящите. Христос на земли, возноситеся; пойте Господеви вся земля и веселием воспойте, людие, яко прославися[8]") до слов "вся земля" взят дословно из начала Слова 38 св. Григория ("На Богоявление или на Рождество Спасителя").

Видимо, по причине вышеупомянутой способности к тайнозрению и удивительного дара церковного поэта св. Григорий стал одним из трех святых, имеющих в Православной Церкви высокий титул Богослова[9].

Второй Григорий, младший брат св. Василия, имел глубоко философский склад ума и склонность к умозрению, что проявилось еще в годы учения. Он был крещен в юности. Родители готовили Григория к церковному служению, но он неожиданно избрал светский путь, став учителем риторики и женившись на благочестивой девушке Феосевии. Через некоторое время, однако, пример его старшей сестры Макрины и св. Григория Богослова привлекли его душу к молитвенной и аскетической жизни. Григорий и Феосевия приняли супружеское воздержание, став друг для друга только братом и сестрой во Христе. В 372 г., по настоянию старшего брата, свт. Василия Великого, желавшего расширить круг православных епископов для противостояния политике арианствующего императора, св. Григорий становится епископом г. Ниссы. После кончины св. Василия, св. Григорий должен был продолжить борьбу брата за торжество православия и восстановление церковного мира и единства. Св. Григорий с честью выполнил эту задачу, причем как в теоретическом, так и в церковно-политическом ее аспектах. С 379 и примерно до 386 г. он участвовал почти во всех церковных соборах, включая, прежде всего, II Вселенский Собор, успешно ведя споры с еретиками и улаживая церковные конфликты в разных областях империи. В это время он стал одним из главных церковных деятелей на востоке империи, а также духовным советником императора Феодосия. Лишь в конце жизни св. Григорий смог отойти от церковно-политической деятельности и заняться духовным попечением об основанных св. Василием монастырях.

Из всех каппадокийских отцов св. Григорий Нисский является самым систематичным мыслителем. Он не только продолжил несколько тем и произведений, начатых братом, например, полемику против лидера крайних ариан – аномеев – Евномия и знаменитый "Шестоднев" (который он и завершил), но и, вслед за Оригеном и свт. Кириллом Иерусалимским ("Огласительные беседы"), дал целостный обзор христианского учения в труде "Большое огласительное слово".

В учении о Св. Троице свт. Григорий продолжил, вслед за св. Василием и св. Григорием Богословом, доказывать единство божественных Ипостасей. Этим он внес существенный вклад в торжество православной триадологии и в преодоление арианской смуты, ибо с новым определением термина "ипостась" требовалось убедительно доказать, что три Ипостаси не суть три бога, но едины, имея одну сущность или природу. В работе "К Авлавию о том, что не три бога" св. Григорий выводит единство Ипостасей из единства Их действий в мире: "о Божеском естестве дознали мы не то, ... что Отец Сам по Себе творит что-либо, к чему не прикасается Сын, или Сын опять производит что-либо особо без Духа; но что всякое действование, от Божества простирающееся на тварь..., от Отца исходит, чрез Сына простирается и совершается Духом Святым. ... Что ни происходит, касающееся или промышления о нас, или домостроительства[10] и состава вселенной – все производится Тремя, впрочем произведений не три". Всякое действие Бога есть действие всех трех Ипостасей, но это – единое действие. Поскольку каждое действие Троицы Ипостасей, а также результат ("произведение" у св. Григория) каждого действия Трех есть единое действие и один результат, невозможно говорить о "трех Богах". В качестве примеров божественных действий св. Григорий приводит дарование жизни, которое происходит по воле и замыслу Отца, "уготовляется Сыном" (т.е. Сын создает живое существо и все предпосылки к жизни) и совершается Животворящим Духом; спасение людей, совершаемое Сыном по воле Бога Отца благодатью Духа, и др.[11]

Кроме того, св. Григорий вел полемику с пневматомахами, доказывая, что Св. Дух является Богом в такой же абсолютной мере, как Бог Отец и Сын Божий. Этим он также внес вклад в утверждение православного учения о Св. Троице и в достижение церковного мира и согласия на востоке империи.

Однако центральной областью богословия для св. Григория Нисского была антропология. Его учение в этой области, выраженное прежде всего в труде "Об устроении человека", стало классическим для святоотеческой мысли.

Чрезвычайно большое место в мысли свт. Григория занимает эсхатологическая тематика. В этой области в писаниях Нисского епископа встречаются две идеи, которые подпортили его репутацию и сделали св. Григория расхожим примером, приводимым как доказательство того, что и святые Отцы могут ошибаться. Это идея о всеобщем спасении, точнее, апокатастасисе – "восстановлении всего", а также связанная с апокатастасисом мысль об очистительном характере адских мук. Однако, как показал современный исследователь[12], эти идеи встречаются только в произведениях определенного (и непродолжительного – около 6 лет) периода жизни св. Григория, в то время как в его поздних писаниях они начисто отсутствуют и, напротив, говорится о невозможности покаяния после смерти и, как следствие, о бесконечности адских мук для тех, кто произвольно выбрал путь зла. Исследователь убедительно показывает, что в последние годы жизни свт. Григорий отказался от вышеупомянутых идей. Он не был осужден на V Вселенском Соборе, который осудил ересь апокатастасиса и исповедывавшего ее Оригена. А на VII Вселенском Соборе свт. Григорий Нисский был назван "отцом отцов".

Поистине, хотя и справедливо утверждение, что в истории Церкви не было века, который сам себя считал бы "золотым", IV век был для Церкви "золотым" в смысле сочетания в ее деятелях недюжинного ума и образованности со святостью жизни[13]. Никогда ни до, ни после не посылал Господь в Свой виноградник стольких святых тружеников, которые одновременно стояли на высших ступенях культуры и сделали столько для ее христианизации и для формирования учения Церкви.